Постоянный представитель России при ООН Виталий Чуркин

Постоянный представитель России при ООН Виталий Чуркин блокирует принятие резолюции ООН по Сирии

У международного сообщества есть несколько способов выразить свое недовольство: от осуждения в Совете безопасности ООН до военного вмешательства. Где-то посередине этого спектра – санкции, которые, опять же, могут быть «легкими» и «калечащими».

Однако любое подобное действие должно начинаться с резолюции Совета Безопасности ООН. На сей раз из-за вето, наложенного Китаем и Россией, даже смягченные формулировки были отвергнуты.

Критики осуждения Сирии склонны автоматически сравнивать события в этой стране с тем, что происходило в Тунисе, Египте и Ливии. Однако почему-то забывается пример еще одной страны – Ирака. В Ираке правящий, и что греха таить, крайне репрессивный режим Саддама Хуссейна был свергнут извне, в то время как сам народ о восстании вовсе не помышлял.

В принципе, все очень просто: как говорил еще в девятнадцатом веке известный французский политический деятель и историк Алексис де Токвиль: «Для дурного правительства самый опасный момент тот, когда оно начинает проводить реформы».

Отец и сын

Нынешнего сирийского президента Башара Асада нельзя сравнивать с его отцом – Хафизом Асадом, который без стеснения убивал десятки тысяч, чтобы заставить остальных наглухо замолчать.

Он жестоко подавил восстание исламистов в городе Хама в 1982 году. Тогда погибли 30 тысяч человек, а часть города сравняли с землей.

Сын прежнего президента на столь жесткие действия вряд ли способен. Кроме того, многие отмечают, что времена изменились, и международная общественность просто не смогла бы в этой ситуации остаться в стороне.

Да, Башара Асада трудно считать таким же диктатором, каковым являлся его отец. Все-таки он человек, получивший образование на западе, с другими представлениями и взглядами, отмечает арабист Андрей Остальский.

Хотя необходимо признать, что проблема стоит перед ним тяжелейшая: во-первых, что делать со старой гвардией, оставшейся от его отца, которая считает нынешнего президента мягкотелым либералом, и не исключен вариант, что она сама решит расправиться с ним, не дожидаясь окончания гражданского противостояния в стране.

Во-вторых, что делать с извечным противостоянием шиитов и суннитов? Подавляющее большинство населения в стране сунниты, а правящая верхушка, где-то 10%, шииты, которые воспринимаются большинством населения фактически как иранская агентура.

Этот фактор, кстати, способствует и все большей изоляции Сирии в арабском мире. Для него Асад все больше и больше ассоциируется с их самым главным и самым опасным соперником, а именно, с шиитским Ираном.

Серьезный раскол

Участник антиправительственных выступлений в Дамаске

«Да – миру, нет – насилию» – надпись на руках участника антиправительственных выступлений в Дамаске в марте 2011 года

Нынешний результат голосования в Совбезе удивил многих политологов.

Учитывая, что западные страны сделали все возможное для смягчения резолюции, убрав упоминание о санкциях и сведя ее к простому осуждению сирийского режима, была слабая надежда, что Россия хотя бы воздержится от голосования, не осложняя и без того непростые отношения с западными демократиями.

Но вместо этого случился самый серьезный раскол в отношениях между Западом и Россией.

Парадокс состоит в том, что ни у Запада, ни у России, ни у Китая нет идей относительно того, как именно реагировать на сирийские события.

С одной стороны, Запад опасается, что к власти в Сирии могут прийти исламисты.

С другой стороны, в стране может разразиться многолетняя и кровопролитная гражданская война с самыми непредсказуемыми последствиями.

Однако в чем бы ни подозревали Запад сторонники «невмешательства во внутренние дела других стран», общественность в западных странах (от которой, кстати, напрямую зависит «избираемость» политиков) привыкла к определенному нравственному императиву, который не допускает расстрела демонстрантов танками (советского производства).

Запад просто не может не реагировать, и осуждение, пусть даже без санкций (и уж тем более ввода войск), абсолютно необходимо хотя бы для поддержания имиджа правительства в глазах своего электората.

Россия, по мнению Андрея Остальского, либо не может, либо не хочет понять эту побудительную причину, традиционно приписывая западным демократиям «шкурные» интересы.

Взаимное непонимание

Плакат с изображением Башара Асада на улице в Дамаске

С приходом к власти Башара Асада в 2000 году связывали надежды на реформы

Россия утверждает, что наложение вето было спровоцировано отсутствием в резолюции слов о недопустимости военного вторжения в Сирию. При этом следует отметить, что ни о каких военных действиях в этой резолюции речи не шло.

С самого начала проект сирийской резолюции принципиально отличался от ливийской, в которой ясно говорилось, что возможны любые меры для того, чтобы не допустить гибели мирного населения.

Западные лидеры считают претензии России не более чем предлогом. До некоторой степени российское вето воспринимается как желание показать Западу, что «ваша демократия не для России», и проектом сирийской резолюции российские политики воспользовались исключительно для того, чтобы лишний раз это продемонстрировать.

Ходили упорные слухи, что нынешний премьер и будущий президент Владимир Путин был очень недоволен решением Дмитрия Медведева воздержаться по ливийской резолюции. Есть мнение, что именно это и явилось одной из причин ускоренного заявления о возвращении Путина в президентское кресло.

В таком случае действия Москвы надо рассматривать, как иллюстрацию внутриполитических процессов в самой России, а также как демонстрацию ее возвращения к прежнему курсу.

При этом сторонники сирийской резолюции демонстрируют редкое единодушие: и Франция, и Германия (которая, кстати, воздержалась на голосовании по Ливии), не говоря уже о США, единодушны в осуждении России.

Выигрывает ли Россия?

Возникает вопрос: для чего одним простым вето Россия поставила себя в крайне некомфортное положение?

Восставшие жгут российские флаги, считая основным виновником провала приема резолюции именно Россию, а не Китай (возможно, именно из-за российского оружия, из которого по ним стреляют).

Представители сирийской оппозиции уже призвали весь арабский и исламский мир бойкотировать российские товары.

И если в какой-то момент нынешняя оппозиция придет к власти (а большинство обозревателей убеждено в том, что падение режима Башара Асада – это исключительно вопрос времени), то в Сирии будет самое антироссийское правительство современного арабского и исламского мира.

Многие на Западе считают российское вето проявлением некой традиционной любви к диктаторам. Если в Сирии еще можно говорить о каких-то российских интересах (военная база, например, или контракты на поставку вооружений, которые, кстати, идут в кредит, так что особой финансовой выгоды Россия пока что не получает), то в других случаях, когда Россия воспользовалась своим правом вето, об этом говорить уже сложно.

В 2008 году она наложила вето на резолюцию с осуждением действий режима зимбабвийского диктатора Роберта Мугабе. О каких российских интересах тут может идти речь?

Во всяком случае, именно так это воспринимается на Западе, и России следовало бы учитывать и этот фактор.

Россия же, со своей стороны, считает, что Запад ведет двойную игру. Разный опыт, разные ценности, а в результате взаимное непонимание.

А как же Бахрейн?

Антиправительственные выступления в Бахрейне в феврале 2011 года

Власти Бахрейна жестоко подавили антиправительственные выступления в феврале 2011 года

Еще один аргумент сторонников категорической позиции, занятой Россией, заключается в сравнении ситуации в Сирии с тем, что происходит в Бахрейне. Мол, там же можно было стрелять по демонстрантам из оружия – на сей раз американского производства – и почему-то это никого не волновало. А почему же в Сирии должно быть по-другому?

Ситуация действительно непростая. Формально шиитское большинство населения Бахрейна требует прямой демократии. И, кстати, единодушия по этому поводу в рядах западных политиков и журналистов нет.

Многие из них говорят, что игнорирование событий в Бахрейне действительно является политикой двойных стандартов.

Однако, как часто указывают специалисты, нельзя причесывать все страны арабского мира под одну гребенку. Бахрейн является одной из самых свободных стран региона, однако шиитское большинство, похоже, не прочь аннулировать то, что имеется – свободу СМИ и права женщин – введя теократический режим по типу иранского.

Поэтому дилемма, стоящая перед Бахрейном, звучит так: демократия против свободы или свобода против демократии. Чрезвычайно сложный вопрос, на который до сих пор нет однозначных ответов.

И в заключение, следует отметить два момента: во-первых, за всю историю введения санкций против какой бы то ни было страны, они сработали всего один раз: в Южной Африке, когда их многолетнее применение привело к концу режима апартеида.

Во-вторых, положение в Сирии намного сложнее: необходимо принимать во внимание и явную силу исламистов, и правящее меньшинство алавитов, и пока еще более-менее спокойную обстановку в двух крупнейших городах, где проживает большинство среднего класса страны. Так что рецептов, как поступать в этой ситуации, нет ни у кого – ни у России с Китаем, ни у Запада.