«Да, нам говорили, что нужно перенести «Манифесту» на Украину. Но Эрмитаж находится не на Украине. Он находится здесь, в Санкт-Петербурге«.

Острый конфликт и напряженное противостояние не только с соседней Украиной, но и со всем западным миром, в котором оказалась замешана на протяжении почти всего нынешнего года Россия, неизбежно внес политический контекст во все в последние месяцы подготовки открывшейся 28 июня в Петербурге художественной биеннале «Манифеста-10″. И сдержанный ответ главного куратора проекта Каспара Кенига на неизбежно прозвучавший на пресс-конференции перед открытием вопрос отражал тот тяжелый выбор, перед которым стояли организаторы биеннале.

Впервые в России

«Манифеста» – кочующая биеннале. Идея ее зародилась в Голландии в начале 90-х годов, в пору тектонических сдвигов на карте Европы. Крах железного занавеса создал новые политические и культурные реалии. «Исследование психологических и географических границ, пролегающих в современной Европе, и создание динамичной платформы для культурного обмена между различными ее регионами» – так сами организаторы определяют главную задачу своего детища.

За 20 лет «Манифеста» побывала в Испании, Голландии, Италии, Словении, Германии и других странах Европы и превратилась, наряду с Венецианской биеннале и кассельской «Документой», в один из наиболее значимых художественных форумов современной Европы.

Отмечающееся в этом году 250-летие Эрмитажа и создание несколько лет назад Отдела современного искусства в переданном главному музею России и полностью реконструированном здании Главного штаба напротив Зимнего дворца стали поводом провести юбилейную «Манифесту-10″ именно в Санкт-Петербурге.

Слева направо: куратор «Манифесты-10″ Каспер Кениг, директор Госдуарственного Эрмитажа Михаил Пиотровский, директор фонда «Манифеста» Хедвиг Фейен

Петербургская «Манифеста» должна не только отдать должное знаменитому музею, но и поддержать его активно развивающуюся в последние годы программу по освоению современного искусства, приобщить к новейшим течениям петербургскую и российскую публику и включить в широкий европейский контекст самых интересных и остро мыслящих российских художников.

Бойкот или не бойкот

Вторгнувшаяся как всегда не вовремя в искусство политика чуть было не сорвала эти планы. Сначала, как и с Сочинской олимпиадой, протесты и призывы о бойкоте шли в связи с ущемлением прав российского ЛГБТ-сообщества. Ну а с февраля, с переходом украинского кризиса в фазу острого геополитического противостояния, казалось, что петербургская «Манифеста» обречена. Некоторые участники, в частности, базирующаяся в Берлине, но состоящая главным образом из российских художников группа политического искусства «Что делать?», устами своего руководителя Дмитрия Виленского объявила о бойкоте «Манифесты».

«Бойкот «Манифесты» только ухудшит положение современного искусства в России. Государству российскому «Манифеста» совершенно не нужна. Там наверху лишь вздохнут с облегчением: «Устроил тут непонятно что, еще неизвестно, что из этого получится», – примерно с таким отношением мне приходится сталкиваться»

Михаил Пиотровский, директор Государственного Эрмитажа

Однако еще в конце апреля на презентации в Лондоне и директор «Эрмитажа», и куратор «Манифесты» подтвердили, что «Манифеста» в Петербурге пройдет. Неприятие бойкота Михаилом Пиотровским совершенно очевидно и естественно, но интересно, что обосновывал он его не столько с позиций государственного чиновника, директора музея, сколько с позиций самого современного искусства, в его и без того сложных отношениях с этим самым государством.

«Я считаю, что это полная глупость, – заявил в интервью Би-би-си Пиотровский. – Бойкот «Манифесты» только ухудшит положение современного искусства в России. Государству российскому «Манифеста» совершенно не нужна. Там наверху лишь вздохнут с облегчением: «Устроил тут непонятно что, еще неизвестно, что из этого получится», – примерно с таким отношением мне приходится сталкиваться».

«В России, – продолжает Михаил Пиотровский, – сейчас очень сильны консервативные, изоляционистские тенденции, и многие были бы только рады, если бы «Манифесту» бойкотировали. Тогда никаких скандалов бы точно не было, и все враги нового искусства чувствовали бы себя победителями».

Политическое содержание

Сторонники бойкота оказались в меньшинстве и в результате наказали скорее сами себя. Что, впрочем, нисколько не снизило политический накал ни самой «Манифесты», ни происходящих вокруг нее событий. На пресс-конференции перед открытием Каспар Кениг показал журналистам переданный ему украинской художницей Алевтиной Кахидзе пакет из-под шоколадных конфет, производимых предприятиями «шоколадного короля», а теперь президента Украины Петра Порошенко. В российских магазинах таких конфет больше нет.

Борис Михайлов. Из серии «Театр военных действий. Акт второй. Тайм-аут». Экспозиции на «Манифеста-10″

«В 1945 году, – вспоминает Каспар Кениг, – американский журнал Time спросил видных ученых, философов и деятелей культуры: что, по их мнению, нужно сделать, чтобы избежать повторения ужасов только завершившейся тогда Второй мировой войны. И эмигрировавший в Америку, скрываясь от преследования нацистов, немецкий композитор Арнольд Шенберг, сказал: «Люди, страны всего мира должны заниматься бизнесом, торговать друг с другом. Тогда они не будут воевать».

«Искусство, – продолжил Кениг, – тоже бизнес, это тоже средство общения людей между собой, которое может предотвратить войну».

«Когда говорят пушки, музы молчат» – эта старая пословица давно утратила силу. Музы не молчат никогда, и современное искусство мгновенно и остро реагирует на политические события и уж тем более на войну. Легендарный фотохудожник Борис Михайлов, прославившийся остросоциальными портретами бомжей своего родного Харькова, вдруг обратился к прямой политике и показал на «Манифесте» серию фотографий с киевского Майдана. Художник остается художником, и в некоторых работах Михайлов манипулирует формой, композицией, цветом, но большинство из них (я даже не решался произнести это казавшееся недостойным для художника слово) – почти репортажные.

«А они и есть репортажные, – неожиданно легко согласился со мной Михайлов. – Репортажные, но не политические. Потому что там есть всё. Есть и бомжи, и богатые люди, и разные типы знамен. Есть там и боль, и как у Сальвадора Дали – предчувствие гражданской войны».

Игра с местом

Ставшие музейными галереями залы здания Главного штаба отданы участникам главной программы «Манифесты-10″.

В огромный, сохранивший классические формы здания и превращенный в залитый естественным светом атриум немец Томас Хиршхорн умело вписал инсталляцию из деталей то ли только что снесенного, то ли, наоборот, строящегося дома. Этот «искусственный» мусор одновременно и контрастирует с архитектурой, и дополняет ее, подчеркивая свежесть недавно отреставрированного нового музея.

Кажется, что искусство пока лишь робко осваивает сохранившее мощь бывшего военного комплекса пространство. Оно как бы играет с местом экспозиции: размещенные под неожиданным углом гигантские мониторы с видеозаписью недавней «живой инсталляции» здесь же на Дворцовой площади москвички Елены Ковылиной или инсталляция Йозефа Бойса, состоящая из стеллажей с товарами из универмагов ГДР.

Елена Ковылина. Кадр из видеозаписи перформанса «Равенство», 2009

Новиков и Монро

Российское искусство в главной программе представляют два художника: обоих уже нет в живых, что несколько противоречит букве «современности» «Манифесты». Но лишь букве.

Основатель движений «Новые художники» и «Новая Академия» Тимур Новиков по-прежнему, и спустя 12 лет после смерти, остается катализатором актуальной художественной жизни Петербурга, а его ученик и последователь, долго казавшийся всего лишь бесшабашным плейбоем-трансвеститом Владислав Мамышев-Монро за минувший после его смерти год утвердился как большой и серьезный художник.

Его зал на «Манифесте» – лишь прелюдия к большой ретроспективной выставке Монро, открывшейся в параллельной программе «Манифесты» в Новом музее на Васильевском острове.

Владислав Мамышев-Монро. Из серии «Несчастная любовь». 1993. Ч/б фото, авторская раскраска. Коллекция Елены Селиной-XL Gallery

На лестницах и улицах

Как и на Эдинбургском фестивале, где некогда «параллельный» Фриндж перекрыл своими масштабами и изобретательностью программу «официального» фестиваля, в Петербурге параллельная программа явно превосходит главную.

Центр ее – здание бывшего Кадетского корпуса, в советские годы военной Академии транспорта и тыла на Университетской набережной. Огромное здание с бесчисленными лестницами, залами, коридорами, от которых отходят крохотные комнатки, заполнено искусством – где-то вторичным, где-то претенциозным, где-то тонким и умным – но всегда живым и интересным.

А еще «Манифеста» выплескивается в город – все лето на улицах, площадях и парках Петербурга будет твориться художественная жизнь.